Айни Садриддин Саидмуродзода

Айни Садриддин Саидмуродзода (1878-1954), прозаик, поэт, публицист, ученый, основоположник таджикской литературы нового времени, академик Академии наук, первый президент АН Таджикистана (1951-1954).

Родился в кишлаке Соктаре Гиждуванского тумана Бухары в дехканской семье. Учился в медресе. Начало литературной деятельности относится к концу Х1Х в. Еще до Октябрьской революции был известен в Бухаре как поэт. Его талант писателя, поэта и ученого полностью раскрылся в советский период. Он стал зачинателем качественно новых для таджикской прозы жанров повести («Бухарские палачи», «Одина», «Смерть ростовщика»), романа («Дохунда», «Рабы», «Сирота»). Крупнейшим произведением С. Айни являются его незавершённые «Воспоминания», по праву названные энциклопедией жизни таджикского народа на рубеже 19-20 веков.

Избранные сочинения С. Айни изданы на таджикском языке в 15 томах, на узбекском языке в 8 томах и на русском языке в 6 томах. Отдельные произведения писателя переведены на многие языки народов мира.

«Выборы» во времена правления эмира

Сегодня во всех уголках нашей просторной социалистической страны с особым волнением проходят выборы Верховного Совета Советского Союза. Избиратели на встречах и в личных беседах, редакции газет и журналов через официальные письма и телеграммы, а также корреспонденты с деликатной любознательностью просят меня рассказать, как происходили выборы во времена правления эмира. Исходя из этих вопросов, можно предположить, что интересующиеся полагают, что во времена правления эмиров Бухары существовало такое событие как «выборы», но не знают, как проходили эти выборы и, ввиду того, что я стар и повидал многое, спрашивают меня о подробностях, чтобы сравнить «каким образом происходили выборы прошлых времен» с выборами советского периода.

Но мне, оказалось, трудно отвечать каждому из них по отдельности — на личные обращения, редакциям и корреспондентам, в связи с чем я решил удовлетворить любопытство всех интересующихся через печать.

Да, я действительно стар, да я многое повидал, в особенности я хорошо знаю жизнь времён эмира. Своим любопытным взором и чутким сердцем в те времена я часто видел, как эмир по собственному велению и в официальном порядке назначал кого-то градоначальником, кого-то судьей, кого-то миршабом (начальником полиции и ночного дозора), а кого-то управляющим. Эти градоначальники, судьи, управляющие и начальники по своему желанию, в свою очередь, назначали одного секретарем, другого управляющими, кого-то аксакалом (старостой), а кого-то мирабом (лицо, наблюдающее за распределением воды в оросительной системе) или охранником воды. Я видел и то, как эти секретари и арбобы, аксакалы и другие чиновники низшего ранга обвиняли кого-то в воровстве, кого – то объявляли аморальным, а кого-то наглецом, отдавали их в вышестоящие суды, а главы тех судов после истязаний, допросов и конфискации всего, что имелось у этих бедных дехкан и босоногих мардикоров  (подёнщиков), отправляли их в тюрьмы Бухары или правителя области, и никто никогда не знал, каково положение этих заключенных в той живой могиле (тюрьме). Живы ли они столько лет или умерли? Где похоронены или в какую мусорную канаву выкинуты их тела после смерти?

Я видел и то, как эти правители, их доверенные лица и управляющие ходили по землям бедных дехкан и производили свой счет, считая посев одного танаба за четыре танаба, восьмипудовый урожай «приблизительно» за пятьдесят пудов и по этим «своим приблизительным меркам» облагали дехканина земельным налогом. Если дехканин выразит свое недовольство этими действиями и издаст хоть слово, накидывали на него веревку и вешали на стволе дерева, чтобы его мозги «запеклись» на 60-70 градусной бухарской жаре и он впредь не совершал таких «необдуманных» ошибок и упрямств.

Я видел и то, как если этот дехканин перестает заниматься земледелием, оставляет свою землю без посева, и эта необработанная земля прорастает колючками и сорной травой, его облагали «налогом за колючки (сорная трава)», если же во избежание «налога за колючки» возделает землю,  чтобы на ней не произросла сорная трава, но не оросит ее, то с него брали налог «за пахоту».

       Я видел и то, как если этот дехканин не мог заплатить налог, который был наложен «за примерно четыре танаба и приблизительно пятьдесят пудов», то у него забирали последнее, а в счет остального долга забирали сына или дочь.

Также я видел и то, как правители горных районов — Гиссара, Гарма, Бальджувана, Куляба и других мест, а также их люди каждый год привозили в Бухару из своих владений десятки девушек как «невольниц» — некоторых брали в жены, а других продавали в рабство. Это были те девушки, которых забирали у отцов и матерей в счет налога или по какой-либо другой клевете.  В качестве примера я должен рассказать, увиденное собственными глазами, как Авлиёкулбек, после того, как был освобождён от занимаемой должности правителя Гиссара, в числе припасов, собранных в период своего правления, привез из Гиссарской долины тридцать «невольниц».

Одним словом, я видел многое и если написать о них, это составит   большую книгу.

Но то, чего я не увидел и даже ни разу не слышал во времена эмира, – это «выборы». Поэтому я не могу написать ничего о «выборах в период правления эмира», потому как самого понятия как такового не сущестовало. Я думаю, и даже точно знаю, что никто никогда об этом ничего не сможет написать.

Это и есть причина того, что все трудящиеся Таджикистана и вообще все население бывшего Бухарского эмирата, сегодня с необыкновенным волнением и невиданным старанием участвуют в выборах Верховного Совета, изучают советское избирательное законодательство, и чтобы лучше понять статьи Конституции с большим интересом собираются на всех предвыборных собраниях. Потому что право избирать и быть избранным — это абсолютно новое для них дело и право, невиданное ранее, в прошлые времена.

Дигар хабарҳо